Неточные совпадения
— Да неужели вы не чувствуете, что во мне происходит? — начал он. —
Знаете, мне даже трудно говорить. Вот здесь… дайте руку, что-то мешает, как будто лежит что-нибудь тяжелое, точно камень, как бывает в глубоком горе, а между тем, странно, и в горе и в счастье, в
организме один и тот же процесс: тяжело, почти больно дышать, хочется плакать! Если б я заплакал, мне бы так же, как в горе, от слез стало бы легко…
Родион Потапыч сидел на своей Рублихе и ничего не хотел
знать. Благодаря штольне углубление дошло уже до сорок шестой сажени. Шахта стоила громадных денег, но за нее поэтому так и держались все. Смертельная болезнь только может подтачивать
организм с такой последовательностью, как эта шахта. Но Родион Потапыч один не терял веры в свое детище и боялся только одного: что компания не даст дальнейших ассигновок.
Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как во всем, — ни для каких случайностей нет места, никаких неожиданностей быть не может. И самые выборы имеют значение скорее символическое: напомнить, что мы единый, могучий миллионноклеточный
организм, что мы — говоря словами «Евангелия» древних — единая Церковь. Потому что история Единого Государства не
знает случая, чтобы в этот торжественный день хотя бы один голос осмелился нарушить величественный унисон.
— А
знаешь ли, почему он приезжает к нам, почему он извиняет мне мое пренебрежение? — сказал Лузгин, обращаясь ко мне, — ведь он меня за низший
организм считает!.. так, дескать, мужик какой-то!
Прародитель имел
организм первоначальный, непочатой; он не
знал, что такое нервы, какие бывают болезни сердца, катары легких и т. п.
Узнать, чем он теперь пробавляется, и достаточно ли одних воспоминаний о смерче, чтоб поддерживать жизнь в этом идольском
организме?
— Ну-с, так это исходный пункт. Простить — это первое условие, но с тем, чтоб впредь в тот же грех не впадать, — это второе условие. Итак, будем говорить откровенно. Начнем с народа. Как земец, я живу с народом, наблюдаю за ним и
знаю его. И убеждение, которое я вынес из моих наблюдений, таково: народ наш представляет собой образец здорового
организма, который никакие обольщения не заставят сойти с прямого пути. Согласны?
Мы выдумываем новые лекарства и системы, но совершенно забываем, что из тысячи
организмов нет двух, хоть сколько-нибудь похожих составом крови, деятельностью сердца, условиями наследственности и черт
знает чем еще!
Актер. Искать город… лечиться… Ты — тоже уходи… Офелия… иди в монастырь… Понимаешь — есть лечебница для
организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё — даром! И мраморный пол, да! Я ее найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не
знает, никто! Нет у меня здесь имени… Понимаешь ли ты, как это обидно — потерять имя? Даже собаки имеют клички…
Актер. Раньше, когда мой
организм не был отравлен алкоголем, у меня, старик, была хорошая память… А теперь вот… кончено, брат! Всё кончено для меня! Я всегда читал это стихотворение с большим успехом… гром аплодисментов! Ты… не
знаешь, что такое аплодисменты… это, брат, как… водка!.. Бывало, выйду, встану вот так… (Становится в позу.) Встану… и… (Молчит.) Ничего не помню… ни слова… не помню! Любимое стихотворение… плохо это, старик?
Первое воззрение заключает в себе более отвлеченности и формальности; оно опирается на то, что должно было бы развиться и существовать; оно берет систему, но не хочет
знать ее применений, разбирает анатомический скелет государственного устройства, не думая о физиологических отправлениях живого народного
организма.
Набравшись, как я впоследствии
узнал, принципов Руссо, отец не позволял детям употреблять сахару и духов; но доктора, в видах питания
организма, присудили поить Васю желудковым кофеем с молоком. Напиток этот для нас, не знавших сахару, казался чрезвычайно вкусным, и Вася, еще плохо произносивший слова: Афанасий, брат и кофей, — каждое утро подходил ко мне и тянул к своей кружке, повторяя: «Ась, бать, фофа».
С трепетом любви ожидает Джульетта своего Ромео; она должна
узнать от него, что он любит ее, — это слово не было произнесено между ними, оно теперь будет произнесено им, навеки соединятся они; блаженство ждет их, такое высокое и чистое блаженство, энтузиазм которого делает едва выносимой для земного
организма торжественную минуту решения.
Трилецкий. Она написала это письмо… Если б не я, она успела бы умереть… А теперь страшно больна! Не
знаю, вынесет ли ее
организм… О, пусть она только умрет, тогда… Отойди ты от меня, пожалуйста!
Мы еще очень мало
знаем человеческий
организм и управляющие им законы.
Часовой механизм неизмеримо проще человеческого
организма; а между тем могу ли я взяться за починку часов, если не
знаю назначения хотя бы одного, самого ничтожного, колесика в часах?
И какие средства дает мне наука проникнуть в живой
организм,
узнать его болезнь?
Но тайна и живая кровь в
организме несовместимы; нельзя безнаказанно
знать то, чего не
знает остальное человечество.
Как метафизический центр мироздания, как все —
организм, человек в каком-то смысле есть это все, ему подвластное, имеет это все,
знает это все.
Законы
организмов кажутся нам проще закона нашей жизни тоже от своего удаления от нас. Но и в них мы только наблюдаем законы, а не
знаем их, как мы
знаем закон нашего разумного сознания, который должен быть нами исполняем.
Иной жизни человеческой он не
знает и
знать не может. Ведь животное человек признает только тогда живым, когда вещество, составляющее его, подчинено не только своим законам, но и высшему закону
организма.
Наше знание о мире вытекает из сознания нашего стремления к благу и необходимости, для достижения этого блага, подчинения нашего животного разуму. Если мы
знаем жизнь животного, то только потому, что мы и в животном видим стремление к благу и необходимость подчинения закону разума, который в нем представляется законом
организма.
Ольга Николаевна Хвостова не
узнала о трагической смерти своего племянника — она в это время лежала на смертном одре. Кончина в ее объятиях любимой, хотя и оскорбившей ее дочери, окончательно расшатала даже ее железный
организм, и она стала хиреть и слабеть и, наконец, слегла в постель, с которой ей не было суждено уже вставать.
У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий
организм, и он, как мы
знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца дочь.
Ряд нравственных потрясений, обрушившихся на несчастного Николая Павловича Зарудина со дня злополучного свидания его с Натальей Федоровной на 6 линии Васильевского острова до получения им рокового пригласительного билета на свадьбу графа Аракчеева, довели его, как мы уже
знаем, до неудавшегося, к счастью, покушения на самоубийство и разбили вконец его и без того хрупкий и нервный, унаследованный от матери
организм.